Как же его все достало! Эта идиотская работа, на которой приходится вечно улыбаться, распихивая по пакетам продукты, которые, неизменно, старые кошелки требуют переложить в другой последовательности, а то, видите ли, хлеб помнется, а яйца раздавятся - бесят! Эти идиотские коллеги, сплошь уродины и кабаны, вздумавшие приписать его к своему стаду неудачников только потому, что он не нашел себе работы получше - бесят! Эта идиотская квартира, слишком тихая и слишком большая, с полами, которые не переносят влаги, а потому приходится разуваться у порога, не желая лишний раз нервировать ушастого тирана - бесит! Эта идиотская одежда, которая ему абсолютно не идет, но которую еще нечем  сменить по причине нехватки денег - бесит! Этот идиотский Аояги, который считает своим долгом ткнуть его как нашкодившего котенка в каждую ошибку или промах, какими бы незначительными они бы ни были, а при этом не желающий уделять ему даже десяти минут полноценного внимания из своего драгоценного времени - бесит! Эти идиотские парочки влюбленных, будто специально выпрыгивающие передним и хвастающиеся своим неземным счастьем, да чтоб вы все сифилисом заразились - бесит! Издав нечленораздельный стон, Акаме ткнулся лбом в столешницу барной стойки, негромко, но весьма отчетливо проклиная весь мир и всех его жителей, которые не сделали ему ничего плохого. Но и ничего хорошего тоже! Приподняв голову, уперся острым подбородком в стеклянную поверхность стойки, обиженным взглядом уставившись на почти опустевшую бутылку у совсем опустевшего стакана. Сколько он уже пьет? Часы на светящемся экране телефона показывали четыре часа утра, а, значит, пьянка длилась уже пятый час. За-ши-бись! Медленно проведя пальцами по боку бутылки вверх, сжал ее горлышко, выпрямляясь  и резко выписывая круг на высоком стуле, грозясь расплескать остатки выпивки на подошедшего сделать заказ парня. Изучающим взглядом скользнув по молодому человеку, Акаме хмыкнул, делая глубокий глоток и нажимая на кнопку вызова. Пока протяжные гудки наполняли собой пространство вокруг, теряясь в громкой музыке танцпола, Нисей успел  проглотить саке.
-Сеймеееей! Сеймей, Сеймей. Сеймееей! - неожиданно услышав голос агнца, Акаме даже растерялся, начав тараторить его имя, удивленно посмотрев на бармена, словно тот мог ему объяснить: с какого это перепуга, игнорирующий зов по связи, поставивший непробиваемый блок жертва, вдруг смилостивился и решил ответить на телефонный звонок? Возможно, он просто достал Аояги? - такое объяснение отчего-то в пьяную нисеевскую голову не пришло. - Сей-мей, - в который раз повторил Акаме, сползая с высокого барного стула на пол. - Забери меня домой. - повиснув на спинке стула, протянул в телефон, начиная покачивать бедрами в такт музыке. - Я упал, и у меня болит нога. Я сам не доберусь, - тяня гласные, капризно ныл в телефон, наблюдая за приглянувшимся молодым человеком в зеркале напротив, - я куда-нибудь упаду, заболею и умру. Сеймей, - слабо улыбнулся, прижимаясь разгоряченной щекой к прохладной металлической части спинки стула. - Я не могу вызвать такси. Я взял там немного денег из твоих запасов, и они так быстро кончились. Саке такое вкусное и его так мало, - переворачивая бутылку и наблюдая за тем как последние капли разбиваются о столешницу. Назвав адрес клуба, страж жалобно затянул: - Забери меня, пожалуйста, Аоя... - телефон неожиданно потух, известив короткой мелодией о том, что батарея сдохла, - ги. - ну, может, оно и к лучшему? Зато не придется выслушивать нотации о том, какой он плохой и нерадивый боец. Передернув плечами и сунув телефон в задний карман сеймеевских брюк, Акаме резво подпрыгнул, подтягивая сползшие ниже положенного штаны. Светить купленными заботливым агнцем трусами не хотелось. А кто вообще захочет светить самыми простыми белые плавками? Даже школьники, которые их носят, и те постесняются. Жмотник ушастый.
Тряхнув головой и убрав упавшие на лицо волосы за ухо, Нисей уверенным шагом направился к понравившемуся ему юноше. Если бы не эти родинки на щеке и не такой задранный нос, он был бы вылитый Аояги, вот только без ушек. Нисей не хотел себе в этом признаваться, но было глупо отрицать очевидное - все, с кем он спал, были похожи на Сеймея. У кого-то был такой же цвет волос, у другого они точно так же вились, у третьего был схожий с агнец профиль, а у следующего в голосе то и дело звучали знакомые повелительно холодные интонации, а тот так же морщил нос, а у того был такой же отвратительно безвкусный стиль одежды - снова, снова и снова Акаме обманывал себя, цепляясь изголодавшимся по любви взглядом за схожие черты и закрывая глаза на отличия. Он видел разницу лишь по утрам, когда, просыпаясь и глядя на спящее лицо рядом с собой, не мог сдержать презрительной улыбке и разочарованного выдоха - совсем не похож. И волосы другого оттенка, да и не так они вьются, и профиль совсем другой, а голос не похож ни капли, и вовсе не так его Сеймей морщит нос и не носит водолазки в тонкую полоску. Разоблачив свой собственной обман, Нисей исчезал, не оставляя ни номера телефона, ни адреса. Ему никто не был нужен, кроме Аояги Сеймея. А это? Это просто иллюзия и тепло на одну ночь. Прижимаясь к незнакомцу, который оказался совсем не против его компании, Акаме напрочь забыл о том, что звонил Сеймею и просил забрать его.

А парень оказался не плохим собеседником. Впрочем в состоянии Акаме ему бы сейчас кто угодно, умеющий мало-мальски хорошо целоваться, показался бы хорошим компаньоном до наступления рассвета, а там уж как судьба решит. Судьба, в представление Нисея, должна была все решить наличием квартиры или лишних денег у его спутника, если он, конечно, хотел продолжить приятную и крайне высокоинтеллектуальную беседу, грозившуюся перейти в горизонтальную плоскость уже в самом клубе на удачно попавшимся под пятые точки кожаном диване. От скромности Акаме никогда не страдал, а в пьяном состоянии и вовсе забывал о наличие такого чувства. Прижимаясь губами к теплой шее парня и пьяно посмеиваясь, Нисей не сразу понял, что сегодня его судьба имеет вид не связки ключей и даже не кошелька, а вполне ему знакомые и известные очертания, которые были явно недовольно ни его, Нисеевским поведением, ни его же месторасположением. Впрочем, эти самые очертания вообще редко бывали им довольны. Откинув голову назад и мазнув потянутым алкогольной пеленой взглядом по лицу своей драгоценной жертвы, Акаме собирался было вернуться к занимательному и всепоглощающему разговору, как его резко и вообще-то очень даже унизительно стащили с дивана за шкирку. Принять вертикальное положение и сфокусировать взгляд на лице Сеймея удалось не сразу. Когда же Нисею все же получилось это сделать, его лицо расплылось в дурацко счастливой улыбке. 
-Сей-мей! - протянув руки вперед, сжал пальцами его кошачьи уши, начав поглаживать мех. - Сеймеюшка, - не переставая улыбаться и перекатываться с пятки на носок. - Сеймейчик. А ты чего тут забыл? - и тут же сам забывая о заданном вопросе, переключился на другую мысль: - Такие мягонькие. Мягонькииие, - протянул, прижимая уши Сеймея к его же голове, заставляя их зарыться в темные и вьющиеся волосы. - Мяхонькие, - нарочно картавя, потянул Аояги за уши вверх. - Но я еще не хочу домой. Я только начал веселиться. - неопределенно тряхнув головой не то в сторону, парня, который, почуяв неладное, начал быстренько собираться, видать его мозги в отличие от мозгов Акаме находились еще не в таком плачевном состоянии, не то в сторону стола, на котором стояли две только что откупоренные бутылки, одну из который Нисей и притянул к себе, отпивая прямо из горла. - Ладно-о-о, - что-то во взгляде агнца заставило пропитый умишко зашевелиться и согласиться на сборы домой. - Мне пора идти, - отпуская ухо Сеймея и наклоняясь к практически дезертирующими с дивана парню. - Папочка будет ругаться, если я не буду слушаться, - поцеловав парня в губы, нарочито долго, краем глаза наблюдая за Аояги, Акаме медленно выпрямился и, пытаясь не завалиться на бок и не врезаться в какую-нибудь из неожиданным образом выплывших на его пути стен, потопал в сторону гардероба.
Получив свой плащ, на который он спустил всю свою первую зарплату, несмотря на голос разума в виде голоса Аояги, Нисей зарылся в него носом и простоял так несколько минут, мысленно соображая, что от него требуется дальше. Переведя взгляд с бутылки в руках на плащ, снова на бутылку, Акаме все же додумался расстаться с ней, поставив на стол гардеробщика. Засунув рывком руки в рукава плаща, Нисей неожиданно осознал, что все его пуговицы куда-то подевались. Он уже собрался было разораться в праведной истерике, как неожиданно понял, что все с его пуговицами нормально, просто они оказались на спине. Вытянув руки из рукавов и перевернув плащ, со второй попытки Акаме все же нацепил его правильно и тут же столкнулся с новой проблемой - найденные пуговицы отказывались засовываться в петельки сколько бы Нисея не старался. Хоть плачь! Обиженно надув губы и беспомощно закрутив головой по сторонам,  страж направился к своей жертве, оттягивая край плащ.
-Сеймей, помоги. Я не могу застегнуться. - шмыгнув носом, почти вжался в Аояги, требовательно дергая его за руку. - Помоги мне. - глядя на Сеймея большими и невинными зеленными глазами. А ведь в таком состоянии агнец видел его в первый раз. Обычно, напившись, Акаме или трахался и отсыпался в хостеле с каким-нибудь Сеезаменителем, или бесцеремонно притаскивал свою пьяную тушу к Юрио или Мимуро. Пару раз, конечно, было и такое, что Нисей просыпался вообще непонятно где и непонятно с кем, но он благоразумно стер эти воспоминания из своей головы. Оба раза были после крупной ссоры с Аояги из-за проигранных боев. - Застегни Нисею пуговки.

-Но я не могу сам, - капризно протянул, оттягивая пуговицу и жалобно поглядывая на Аояги из-под упавших на лицо волос. - Пожалуйста, помоги мне, Сеймей. - убирая волосы за ухо и провожая обиженным взглядом игнорирующего просьбы, такого нереально прекрасного и чертовски соблазнительного его, агнца. - Ублюдок. - зло выпалил, глядя на свое отражение, которое, кстати, было чертовски милым с этими горящими зелеными глазами, покрасневшими от выпитого и прилившего вместе с кровью стыда щеками, небрежно взлохмаченными волосами и недовольно поджатыми губами, которые все портили. Акаме не был самовлюбленным нарциссом, он был всего лишь реалистом, трезво смотрящим на вещи. И благодаря этому самому чистому, не затуманенному розовыми очками взгляду, уверенность которого подкрепляло внимание со стороны обоих полов, Нисей считал себя достаточно симпатичным. Так почему же Аояги упорно отказывался это замечать?! Рассерженно пнув ногой мусорное ведро, в которое безжалостно была выкинута опустошенная не более чем на два глотка бутылка, отозвавшаяся жалобно недовольным звоном, Акаме, решив, что он все равно не выиграет битву у пуговиц, запахнул плащ посильнее и вышел следом за жертвой на улицу. В его затянутой алкогольной пеленой голове воспоминания о недавней болезни были ностальгически преувеличены и пропущены через призму обожания Аояги, а потому вспоминались как нечто крайне приятное, теплое и нежное, а не ворчливое, командующие и шпигующие многострадальную задницу уколами с каким-то по-истине садистским удовольствием. Поэтому Нисей был совсем не против поболеть еще немного, чтобы завладеть всем вниманием своего ушастого агнца, в угрозу которого Акаме слабо верилось. Ведь, несмотря ни на что, Сеймей его ценит. Наверное. Простояв пару секунд на пороге клуба, Нисей резко зашел обратно и, не испытывая особых мук совести или угрызений смущения, запустил руку в мусорное ведро, возвращая себе бутылку. В конце концов, он заплатил за нее деньги.
-Сеймей, - не получив реакции, Нисей, приподнявшись на мысках, осторожно подул в кошачье ухо, не прижатое к голове, - Сеймееей. - протянул, пьяно смеясь и хватаясь за острое плечо жертвы, чтобы не растянуться на дороге. Ноги отказывались слушаться, намекая на то, что им и раньше было не очень-то легко держать наклоняющуюся то в одну, то в другую сторону тушку, наполненную алкоголем, а на улице это задание и вовсе перешло в разряд фантастичных. - Ты на меня сердишься? - не отпуская сжатого цепкими пальцами плеча, Акаме попытался заглянуть Аояги в глаза. - Но я же ничего такого не сделал, - опускаясь на пятки и зябко кутаясь в плащ все же довольно тонкий для начала весны. - Ты бы был меньшей букой, если бы чаще со мной выгуливался. - пробурчал, прижимаясь губами к горлышку бутылки и обжигая глотку дешевым пойлом, единственным на что у него хватило денег, и так изъятых из общих сбережений на черный день под страхом гнева Аояги. Пьяный лепет скатился окончательно в неразборчиво булькающий шепот, в котором Нисей жаловался бутылке в руке о том, что его мало того, что не берегут, но еще даже и не любят. Совсем. Ни капли. А ведь его так приятно любить. И на столе, и в ванной, и в кресле, и в прихожей, и можно даже на кровати, хотя это очень банально. Бутылка не отвечала, а только утешающе гладила его изнутри, отчаянно пытаясь разогнать внутренний холод своим жаром. В какой-то момент, когда дверь клуба открылась и на улицу выскочил недавний приятный собеседник, на короткую долю секунды Акаме даже задумался о том, чтобы пойти за ним следом, оставив этого жалкого и праведного трезвенника в гордом одиночестве. Но так не во время подъехавшее такси заставило изменить свои эгоистичные планы, и пойти на поводу эгоистичных планов Аояги, которого, когда тот нагнулся, чтобы сесть в машину, Нисей с оттяжкой хлестко ударил рукой по заднице. Аж ладонь заныла. А еще приятно заныло в чересчур свободных Сеймеевских джинсах, нацепленных на тощую Нисеевскую филейную часть, что так любила искать себе приключения. Желательно, конечно, приятные, но этот запрос, увы, выполнялся не всегда.
-Вперед! - настроение после удачного выполненного маневра "смачный шлепок по самодовольной заднице агнца", стремительно пошло вверх, и Нисей, вновь отпив из бутылки, безвозмездно поделился ее содержимым с коленями Сеймея, на которого упал, когда такси резко дернулось с места. - Пролилось, - грустно заключил Акаме, тут же отыскав идеальное решение проблемы: собрав волосы на затылке и сжав их левой рукой, чтобы не мешались, Нисей принялся посасывать ткань брюк Аояги, старательно пытаясь их высушить, постепенно поднимаясь от мокрого пятна выше.

Отредактировано Akame Nisei (23.04.2016 20:39)

Прикрыв глаза, Акаме самозабвенно посасывал мокрую ткань сеймеевских брюк. Сохранись у Нисея до данной минуты хвост, он непременно восторженно вилял бы им из стороны в сторону, но, увы, кошачья атрибутика непорочности и невинности не сохранилась бойцом до вожделенной минуты, а потому счастье, накрывшее Акаме с головой, выдавало лишь тихое и гортанное урчание да блаженно зажмуренные глаза с  подрагивающей тенью ресниц. Нисей не думал. Он вообще редко утруждал себя мыслительными процессами, находясь за пределами системы, но именно сейчас он не думал вовсе, совсем, полностью. Его мозг отключился и требовал перезапуска. И Аояги его устроил, командным голосом заставив водителя такси вжать педаль тормоза в пол автомобиля. Истеричный визг шин и резкое торможение машины стряхнули Акаме с колен агнца, болью в затылке возвестив о том, что терпение Сеймея подошло к своему логическому концу. Растерянно уставившись на жертву, Нисей часто и не понимающе заморгал, отчего влажные от алкоголя глаза заблестели от невольно выступивших слез. Прикусив губу и потерев саднящее темя, любовно поцеловавшееся со спинкой водительского сидения, Нисей открыл было рот, чтобы попроситься к Сеймею на колени, но тут же с щелчком захлопнул разинутую пасть, почувствовав свинцовое давление связи, зажавшей ему рот и сдавившей разгоряченное тело колючими тисками, словно сплетенными из терна. Сколько бы Акаме не выпил и в какой бы волшебной вселенной не находился его инстинкт самосохранения, страж чутко улавливал изменения в настроение агнца. Вот только не всегда брал их в расчет. Рассерженного Аояги игнорировать никогда не получалось. Мало того, это было крайне рискованно для его, акамевской, шкуры.
-Ну Сеймей, - упершись острым подбородком в сидение возле ног агнца, Нисей попробовал надавить на жалость, - куда я выйду? Там холодно, а я пьяненький. Я же заболею и умру, или не умру, но буду очень страдать где-нибудь рядом с тобой. А оно тебе надо? - связь настойчиво разжимала пальцы Акаме, вцепившегося в штанины агнца, и толкала его в грудь, пытаясь выпроводить из машины, вынудив подчиниться приказу. Нисей сопротивлялся. До боли, до скручивающихся легких, до удушающего спазма глотки и тошнотворно горького кома в горле. - Сеймей... - недовольство Аояги оказалось сильнее капризов и упертости Акаме. Связь буквально выпихнула бойца из такси, и тот не вышел, а вывалился на мокрый асфальт, испачкав щегольский плащ и ощутимо ударившись пятой точкой. Медленно поднявшись на неуверенно трясущихся ногах, Акаме оперся рукой о распахнутую дверцу таксы, заглянув внутрь салона. Он все еще надеялся на помилование. - Проучил и будет, Аояги. Теперь я могу сесть обратно? - облизав сладкие от дешевого алкоголя губы, Нисей пошло улыбнулся, наклоняя голову, отчего половина его лица скрылась за спутанными волосами. - Если моей принцессе не нравится, то я так больше не буду, - выражение лица в считанные секунды изменилось с развратного на раскаивающиеся и просящее. - Я могу по другому, могу лучше и даже не через ткань. - убрав с лица волосы, Акаме широко улыбнулся. Ему было не впервой подобным образом замаливать свою вину и вымаливать прощение. Кто-то прощал только после того, как Нисей старательно отрабатывал свою повинность, кто-то напротив прощал только ради того, чтобы эта самая провинность не отрабатывалась. В случае с Аояги Акаме хотел, чтобы агнец выбрал первый вариант, но даже затуманенный алкоголем разум понимал, что такое возможно исключительно во снах, и даже не эротического, а скорее фантастического характера.
Холодный ветер ловко забирался под подол тонкого плаща, бесстыже лапая Нисея, покрывая его тело мелкой дрожью. Поддерживать вертикальное положение становилось все труднее, и Акаме рисковал пропахать своим носом асфальт, если Аояги, наконец сжалившись, не позволив ему сесть обратно в такси.

На улице было мерзко. Дул ветер и, судя по тучам, напоминающим огромных и неуклюжих коров, которые слизали языком все звезды, собирался пойти дождь. Только этого не хватало. По-прежнему опираясь на раскрытую дверцу автомобиля, Акаме переступал с ноги на ногу, пытаясь хоть как-то согреться и не растерять остатков своей уверенности в том, что агнец его любит, ценит и вообще души в нем не чает. С каждой секундой, с которой Нисей отмораживал оттопыренный зад, уверенность крошилась, оседая на асфальт мелкой трухой. Отчаянно шмыгнув носом, чтобы вызвать у Аояги, если не сочувствие, так хотя бы толику жалости, Акаме однако успеха не добился. Набрав в легкие воздуха, боец открыл было рот, чтобы громко возмутиться, да так и захлопнул его с щелчком зубов, когда Связь огладила его против шерсти, заставляя подчиниться. Выпрямившись, Нисей принялся расстегивать с таким трудом вдетые в петли пуговицы. Замерзшие и дрожащие от выпитого пальцы не слушались и скользили по гладкой поверхности пуговиц пальто, напоминающего тонкий военный мундир. Каким-то чудом Акаме удалось выполнить приказ. Стряхнув с острых плеч пальто, Нисей прижал его к своей груди, пытаясь урвать последние крохи тепла перед тем, как отдать верхнюю одежду Сеймею. Акаме все надеялся, что сейчас жертва сменит гнев на милость и разрешит ему вернуться обратно в салон такси. Но не тут-то было! Дверца автомобиля закрылась с громким и не двусмысленным хлопком. Агнец остался внутри, а страж снаружи. Скрестив на груди руки и засунув озябшие ладони в подмышки, Акаме недовольно выпятил вперед нижнюю губу. Холодные порывы ветра пробирали до самых костей, и не спасали ни длинные рукава, ни высокий ворот чмошно-черной водолазки.
-С-сеймей. - язык Акаме заплетался не то от холода, не то от выпитого. - Холодно, пусти меня обратно. - жалобно и между тем достаточно требовательно, словно в его ситуации еще можно было качать права, прошмыгал Нисей. Пожелание было принято на рассмотрение и тут же неминуемо отклонено. - Аояги! - Акаме попытался доораться в стремительно уменьшающуюся щель окна, но остался не услышанным. Вот еще! Он не собирался идти следом, как теленок на привязи. Втянув голову в плечи, Нисей уперся ступнями в землю и сопротивлялся тянущей его за машиной силой всем своим телом, каждой клеточкой и мятежным нутром до последней свободолюбивой мысли. Но, как и всегда, бунт был повержен.
На лбу проступила колющая от мороза испарина, мышцы свело болезненной судорогой, а накинутая на шею связь натянулась дребезжащей от возмущения леской, впившейся в кожу до саднящего нервоза. Первым шаг был самым тяжелым и сложным. Ноги запинались друг об друга и каждую трещину в асфальте. Акаме приходилось терпеть не только промозглый ветер, раздирающий нос до соплей, но и связь, не дающую остановиться и заставляющую шевелить ногами быстрее. Чертов ублюдок, Аояги! Ни чувства юмора, ни банального сострадания. Трахались бы почаще, и, может быть, настроение у него получше бы было. Хотя какое тут почаще бы? Просто бы потрахаться! Нисей ругался тихо, про себя, но отборно и со вкусом. Пьяное сознание услужливо подкидывало разнообразные эпитеты и сравнены, которые в трезвом состоянии, навряд ли, пришли бы Акаме в голову, не смотря на весь его ум и сообразительность. Мысленное уничижение Сеймея помогало справиться со злостью, но вот от холода и тянущей боли в ногах, появившейся спустя квартал, ругательства не очень-то помогали.
-Аояги, - поравнявшись с машиной, плетущейся подле тротуара, Акаме постучал костяшками пальцев по тонированному стеклу, привлекая к себе внимания агнца. - Пусти меня в машину! Сука, не июнь месяц! - игривое настроение после первых пятнадцати минут прогулки по свежему - чересчур свежему - воздуху сменилось злостью и грубостью. Нисей уже просто захлебывался соплями, которые он то и дело стирал тыльной стороной ладони или шумно втягивал в себя, при этом морщась и кривя губы. - Мне, правда, блять, холодно! - возможно, раньше Акаме сам с удовольствием пробежался бы в трусах по морозу, чтобы заболеть и проверить силу заботу Аояги. Но, нет. Спасибо. Напроверялись. Задница от уколов болела долго, но, кроме лекарства, ничего больше в эту самую задницу не вошло, как бы Нисей ни старался. - Сеймей! - не выдержав, Акаме даже пнул автомобиль по колесу, но в итоге только сам чуть было не потерял равновесие и не встретился с асфальтом носом. - Сволочь ты, а не агнец. - выплюнул себе под ноги, пытаясь нашарить онемевшими руками пачку сигарет в заднем кармане джинс.

Отредактировано Akame Nisei (27.05.2018 15:14)

Акаме пришлось прождать еще несколько томительно долгих минут, которые показались ему чуть ли не несколькими вечностями, заполненными ветром, ноющей болью в ногах, недовольным гудением проносящихся мимо автомобилей, прежде чем тонированное стекло начало опускаться. Аояги_ублюдски_довольная_морда_Сеймей улыбался ему и, казалось бы, даже интересовался его мнением по поводу того: может он уже или нет позволить ему, Нисею, убрать тощую задницу с мороза и прижать ее к сидению машины. На толику минуту - на одну только ее десятую - Акаме всерьез задумался о том, чтобы заявить, что ни черта он не подумал и думать не собирается. Но очередной порыв ветра сдул с него не только оставшуюся алкогольную дурь, но и спесь. Сеймею ничего не стоило в ответ на подобное честное заявление пожать плечами и, закрыв окно, велеть ему пешедрапать за машиной еще несколько кварталов, а то и до самой квартиры. Как бы сильно Нисею не хотелось сейчас проявить характер, для этого было не самое подходящие время и погода, да и одежда на нем явно не располагала к ночным прогулкам. Поджав губы и шумно втянув через забитый соплями нос воздух, колючий от холода, Акаме выдавил из своего сведенного недовольством и обидой горла, скрипучее и лязгающее от стучащих друг об дружку и каждую букву зубов:
-Подумал. - что именно он подумал, боец Возлюбленны решил не уточнять. Слава небесам, Аояги счел это вполне допустимым и, открыв дверь, позволил Нисею с головой окунуться в удушливое тепло автомобильного салона. От души хлопнув дверцей машины, срывая на ней свое раздражение и злость, Акаме, притянув к себе валяющееся на сидение рядом с ним пальто, зарылся в него носом, отбирая запутавшиеся в петлях частицы тепла. Согреться не получалось. Нисей был уверен, что промерз до самого своего нутра и все его кишки покрылись толстой коркой льда, которую не сумеет растопить даже разогретый до состояния лавы чили, приготовленный им вчера и оставленный в холодильнике. Нахохлившись и втянув голову в плечи, Акаме демонстративно отвернулся от Сеймея, хотя тому, наверняка, было искренне плевать на любые демонстрации, и уперся виском в подрагивающее окно. Уснуть не получалось, так что до конца пути Нисей развлекал себя тем, что наблюдал за проносящимися мимо огнями Токио, что, сливаясь, превращались в огромного искрящегося всеми оттенками желтого и красного угря. И чего он только ожидал, вырывая Аояги из кровати, чтобы тот забрал его из клуба? От мельтешения огней, Акаме начало мутить, и он прикрыл глаза. Да ничего Нисей не ждал. Он просто был чертовски пьян...
Когда такси остановилось у подъезда, Акаме вышел первым и, не дожидаясь Сеймея, вошел в подъезд. Ждать агнца на первом этаже продрогший страж так же не собирался. Запустив руки поглубже в бездонные карманы пальто, Нисей вызвал лифт. На счастье Аояги, он подошел ровно в тот момент, когда дверцы лифта услужливо раскрылись. И вновь на какую-то часть минуты Акаме захотелось взбунтоваться и пойти по лестнице, но он пересилил себя, зайдя в кабинку лифта. Чтобы бунтовать нужно полное брюхо, а еще уверенность в том, что твой бунт не закончится на коврике у порога квартиры. Нисею никак не удавалось отыскать в своих карманах ключи. Оставалось надеяться, что он оставил их в прихожей. В противном случае было не миновать очередной нотации от Сеймея, сделавшего про запас несколько дубликатов ключей, но возмещающего потерю только после двадцатиминутного мозгоебства. Не рискую испытывать судьба и тщетно рыться в одежде в поисках скорей всего просранных ключей, Акаме вышел из лифта после Аояги, позволяя ему первому подойти к двери и открыть ее.
-Да-да, - раздраженно отозвавшись на напоминание о том, что обувь должна быть снята у порога, Нисей между тем, не снимая кроссовок, прошелся на кухню, чтобы заварить себе чай. Поставив заполненный водой чайник на плиту, Акаме ненароком прислушался к звукам, заполнявшим собой квартиру и окружавшим его со всех сторон. За стеной о чем-то негромко спорили соседи, под ногами отчаянно лаял пес, над головой шумел телевизор, а совсем рядом раздавался шум воды... Выглянув в коридор и увидев узкую полоску света, тянущуюся по серому коридору от ванной, Нисей убедился в том, что Сеймей не изменял своим привычкам. Конечно, ему не терпелось отмыться от прикосновений своего бойца. На этот раз Акаме не раздумывал и секунды. Улыбнувшись, он вернулся на кухню, где у раковины его дожидался невольный, но очень ценный союзник в предстоящей мести. Водонагреватель. Да, наверно, это было чересчур мелко и по-детски, но... Какого черта?! Нисей рывком закрыл вентиль с горячей водой.
-Подумай о своем поведении, Аояги. - вздернув нос, Акаме самодовольно посмотрел на водонагреватель, словно надеясь получить от него некую оценку - разумеется, положительную - своим действиям. Вопреки ожиданиям, удовлетворение от проделанной выходки было не долгим. Нисею показалось, что этого мало. Сжав пальцами вентиль, регулирующий нагрев воды, Акаме начал раскручивать его до тех пор, пока на экране перед его глазами не высветилась цифра семьдесят. Выждав пару-тройку минут, Нисей вновь крутанул вентиль горячей воды до минимума. Кажется, во времена зарождения психиатрии контрастным душем успокаивали истеричек. Самое-то для Аояги.

Оставив вентиль практически закрученными, Акаме самодовольно фыркнул себе под нос, снимая засвистевший чайник с плиты. Маленькая, а на самом деле попусту мелочная и гадостная, месть настроение не улучшила. Нисей был все так же раздражен и сердит. Внутри него все кипело от злости, обиды и всех тех несказанных слов, что, поднимаясь, оцарапывали горло. Акаме хотелось что-нибудь сломать, разрушить или разбить, чтобы дать выход эмоциям, что раздирали его на куски. С каким удовольствием он бы сейчас расколошматил любимую кружку Аояги или разрезал чертову дюжину его одинаковых водолазок в лохмотья. С не меньшим наслаждением Нисей выкинул бы в окно ноутбук Сеймея или разодрал в клочья его фотографии с Рицкой. Страж не имеет права причинить своему агнцу боль, но это не значит, что он не может этого желать. Акаме нуждался в склоках и скандалах. Они были нужны ему, чтобы выпустить пар и слить негатив. Нисей, крича, ожидал услышать крик в ответ. Но неизменно получал лишь равнодушие или холодное спокойствие, что еще больше выводило его из себя, заставляя надрываться в бесплодных истериках. Какой-то порочный круг. Акаме сжал и разжал кулаки, борясь с искушением швырнуть оставленную на столе чашку Аояги в раковину со всей дури. Он уже почти видел осколки и отколотую белоснежную ручку, слышал жалобный звон и ощущал внутри себя мимолетное злорадство, смешанное с удовлетворение, но в тот самый миг, когда его пальцы уже было коснулись чашки, из ванны донесся окрик Сеймея. Одернув руку, Акаме вернулся к газовой колонке и, покрутив вентиль, установил его на оптимальной температуре.
-Я ничего не делал! – отозвался, бросая в свою кружку чайный пакетик и заливая его кипятком. Увидеть Аояги абсолютно нагим, покрытым лишь испариной и раздражением, после душа, конечно, было весьма заманчиво, однако Нисей не собирался подставляться и нестись к жертве, которой явно ничего не угрожало, по первому его зову. Взяв чашку в руки и скинув кроссовки под стол, Акаме забрался на стул, поджимая замерзшие ноги под задницу. – Я занят. – выкрикнул, включая висящий на кухне телевизор и принимаясь гонять по каналам в поисках чего-нибудь интересного. – Если так надо, то иди сюда сам. – это Нисей сказал уже значительно тише, обхватывая пальцами горячие бока кружки и приподнимая ее к своим губам. Не дуя, Акаме сделал первый глоток, обжигая горло едва окрасившимся от чайного пакета кипятком. У Нисея не хватала терпения даже на то, чтобы дождаться, когда завариться чай. Обычно, за те пять-семь минут, что значились на упаковке как идеальное время для заваривания, чай успевал остыть. Акаме терпеть не мог остывший чай. Он казался ему каким-то извращением, сродни салату из авокадо или тушенной брокколи. Разумеется, Аояги не устраивало в нем и это. Сеймей частенько, наблюдая за тем, как его страж, давиться чаем и обжигает кипятком нутро, принимался читать лекции о связи горячей пищи и раком пищевода. Порой Нисею казалось, что он живет не с человеком, а ходячей энциклопедией, которая реагирует на любое действие или даже слово неминуемой нотацией. Наверное, подобное можно было принять за своеобразную заботу или беспокойство, но Акаме не хотел обманываться. Аояги попросту был лишен любого чувство такта, по крайней мере в отношении своего бойца, и тыкал пальцем во все, что считал недопустимым или неправильным. По большей части, Сеймей тыкал во всего Нисея.
Облизав саднящие после горячего чая губы, Акаме отставил опустевшую наполовину кружку в сторону и, подперев голову кулаком, уставился в мигающий экран телевизора. Нисею никак не удавалось найти ничего мало-мальски стоящего. Сгодилось бы и какое-нибудь тупое шоу, чтобы только занять голову. Но по всем канал или монотонно читали новости дикторы в удушающе тесных костюмах, или визгливо покрикивали девицы, юбки которых едва прикрывали их задницы. Кричали бы еще что-нибудь стоящее или пошлое. Но нет. Они просто объявляли топы песен. Недовольно выдохнув раздражение в стол, Акаме подтянул к себе ноутбк, оставленный Аояги заряжаться на ночь. Самым правильным было бы уйти спать, но Нисей был чересчур взвинчен для сна. Даже если его голова опустится на подушку, то добрые тридцать, а то и сорок минут Акаме будет ворочаться, громко вздыхая, ворча и нервно переворачиваясь с боку на бок, бессильно пытаясь занять положение, в котором возбужденный зуд наконец-то утихнет. 
Оставив правую ногу под своей пятой точкой, левую Акаме согнул в колене, упершись в него острым подбородком. Не то, чтобы Аояги был против того, чтобы он пользовался компьютером ради развлечения, но как-то так повелось, что ноутбук использовался исключительно для работы Сеймея, а для игр Нисея была приставка. Но вот незадача, с того момента, как Акаме потерял большую часть своих личных вещей, Аояги не спешил компенсировать ему утерянное, считая, что очередная пара носков или еще одна водолазка - это определенно более весомая и значимая покупка, чем игровая приставка. Нисей пробовал намекать, канючить, требовать, просить, торговаться, но Сеймей был непреклонен, а своих собственных сбережений Акаме пока не хватало и на джойстик. Можно было, конечно, наведаться к Юрио, но после последнего визита к нему Ямамото ясно дал понять, что в следующий раз обоих вышвырнет за дверь, а то и спустит с лестницы. Идти на такой риск Юрио-сама не собирался. Трусливое сыкло. Почесав кончик зашелушившегося от ветра носа, Нисей запустил онлайн-игру, с заставки которой на него визжал зомби, с перекошенного рта которого стекала зеленая слюна.

Акаме любил подобные игры. Никакой тебе тактики или стратегии, тупая беготня и бесконечная стрельба, от которой после десяти, максимум пятнадцати, минут игры принимается звенеть в ушах, а глаза начинает жечь от чересчур ярких красок и постоянных всполохов крови нереального зеленого цвета, которые то и дело заливают собой экран, после очередного меткого выстрела. Нисей играл сосредоточенно, поддавшись вперед и прикусив нижнюю губу от усердия. Полностью погрузившись в воображаемый мир, графику которого для идеальности не мешало бы подтянуть на пару-другую процентов, Акаме не обратил внимания на вошедшего в кухню Сеймея. На короткую толику минуты, его взгляд метнулся к плите, а затем вновь вернулся к монитору ноутбука, где на него неслась уже целая волна восставших мертвецов, вооруженных деревянными дубинками и искореженными ржавчиной трубами. Нисею приходилось сдерживаться, чтобы не кричать в полный голос, но тихие ругательства нет-нет, да обжигали его саднящие после горячего чая губы, растекаясь по горлу теплотой, присущей исключительно отборному мату. Аояги крутился у плиты с чайником, и Акаме был счастлив, что разборки с вентилем и холодной водой не ушли дальше окриков из ванной. Хотя в глубине души Нисей все же испытывал некую досаду, что упустил шанс посмотреть на обнаженного Сеймея. Воображение, конечно, ни раз помогало Акаме с этим, любезно дорисовывая в его влажных снах определенного содержания те и иные части Аояги, что тот обычно скрывал за черничного цвета водолазками и темными джинсами, но этого уже было недостаточно.
Нисею казалось, что, спустя полгода одиночества, он сможет свыкнуться с мыслью, что никогда не станет для Аояги настолько же значимым, насколько он необходим ему. Он почти был уверен в том, что сумел примириться со своей скромной ролью в жизни своего стража. Акаме наивно полагал, что сможет существовать вне Сеймея, находя силы в своей собственной любви. Но он ошибался. Ему, как и прежде, а то и сильнее, хотелось, чтобы агнец признал его нужным, не потому что он его природный боец, а потому что он Акаме Нисей - человек, который отказался от всего, что у него было, чтобы Аояги Сеймей получил все то, что ему причиталось, по его, разумееются, мнению. Нисею страстно хотелось занимать не часть, не долю, а все естество и мысли Сеймея, чтобы тот боялся потерять не боевую единицу в его лице, а любящего и единственного партнера, который способен и готов терпеть его вездесущий контроль и эго, размеры которого чересчур велики для субтильного тела Аояги. Любовь к Сеймею не придавала сил. Она иссушала, она убивала, и она была вечно голодна.
-Вроде того. - нехотя отозвался Акаме, стуча пальцами по мокрым от падающей с волос Аояги воды клавишам. Он словно стучал пальцами по лужам. Близость жертвы нервировала, и Нисей начал все чаще промахиваться и ловить удары ходячих трупаков, перешедших в агрессивую атаку с мучительными стонами, изрыгаемыми откуда-то из их искореженных глоток. На короткий миг их взгляды встретились в отражении монитора, и Акаме поспешно принялся смотреть в противоположный угол экрана, оценивая нанесенный ему урон, возросший с момента приближения Аояги. Сеймей и не думал уходить. Встав позади него, агнец оперся руками о спинку стула Нисея, и холодные капли воды, срываясь с его уже начавших виться волос, падали на загривок Акаме, обжигая кожу и скатываясь за растянутый ворот водолазки. Заведя руку назад, Нисей потер шею, пытаясь избавиться от этого назойливого и пощипывающего кожу смущения, но у него ничего не вышло. Бледная кожа у основания шеи и на ушах покрылась розовой пунцовостью. Акаме нервничал. Аояги был слишком близко и ему не стоило большого труда услышать, как бешено бьется сердце в груди стража, буквально заходясь в заячьем ритме. Сердце билось о грудную клетку так отчаянно и сильно, что Нисей не повел бы и бровью, пробей оно кости и вывалившись к нему на колени подрагивающим от волнений и пульсирующим от боли куском мяса.
-Блять. - пальцы соскользнули по мокрым клавишам, и громкий крик персонажа заполнил собой кухню, вырвавшись из динамиков. На несколько секунд экран, став красным, принялся дрожать, а полоска жизни в правом углу начала стремительно бледнеть. У Акаме осталось всего две жизни. - Зачем ты приехал за мной? - не оборачиваясь, спросил Нисей. Если бы Аояги не пришел за ним, Акаме бы не удивился. Скорей всего, он бы и вовсе забыл о том, что звонил своему агнцу. Быть проигнорированным было привычным делом, и потому Нисей был готов искать и находить признаки любви там, где ее никогда и не было.

Отредактировано Akame Nisei (31.05.2018 14:39)

От Аояги исходил тонкий, едва уловимый аромат геля для душа. Сирень. Запах этих цветов в сознании Нисея крепко ассоциировался с его жертвой, не изменявшего своему постоянству даже в такой мелочи, как гель для душа. Привычный и нежный аромат щекотал в носу, заставляя Акаме шумно втягивать воздух. Опустив голову и отгородившись от Семея каскадом своих нечесаных и знатно спутавшихся за день чернильных волос, Нисей смотрел на свои острые колени, сжимая и разжимая пальцы, прихватывающие тонкую ткань джинс, любезно отданных ему Аояги пару недель назад. Воздух вокруг Акаме был приторно сладким от геля, от пота и от собственного запаха Сеймея. Голова кружилась, и Нисей зажмурился, что есть силы, пока комната не принялась вертеться у него перед глазами, когда агнец поддался вперед и, перегнувшись через него, хлопнул крышкой ноутбука, закрывая его. В комнате зазвенела тишина, в которой отчетливо стало слышно сбивчивое дыхание Акаме. Он вдруг понял, что не хочет слышать ответ. Нисей пожалел о своем любопытстве, но прежде, чем от отмахнулся от слетевшего с губ вопроса, Аояги ответил. Обветренные губы Акаме нервно дернулись уголками вверх, растягиваясь в насмешливой улыбке. Разве можно было ожидать от Сеймея другого ответа? Нисей, откинув голову назад, издал странный звук - нечто среднее между смешком и фырканьем. Всего лишь боец. Как это чертовски мало. Практически ничего. В жизни Акаме Нисея у Аояги Семей были десятки, сотни и тысячи ролей и значений. А в жизни Аояги Сеймея Акаме Нисей играл одну единственную роль. Боец.
-А кто еще? - вставая со стула и поворачиваясь к агнцу лицом, нетерпеливо выпалил Акаме, кладя руку на спинку стула в паре дюймов от ладони Сеймея. Так близко, и все же не касаясь. - Соби тоже был твоим бойцом. Ты бы и за ним поехал? - нужно было остановиться. Замолчать. Захлопнуть свою пасть, пока не стало слишком поздно. Но Нисей уже не мог заткнуться. Внутри него клокотала и билась обида в вареве не выветрившегося до конца алкоголя.  Он был просто_бойцом шесть долгих лет. Неужели Аояги не может назвать его, хотя бы другом? Приятелем? Акаме хватило бы и этого, чтобы продержаться на плаву своих бушующих эмоций еще шесть не менее мучительных лет. Потом он придумал бы новую отговорку, чтобы терпеть Сеймея. Но это потом, а сейчас он нуждался в том, чтобы быть для Аояги еще кем-то. Еще одна ничтожная роль. Разве он так просит так уж много?
-Что для тебя значит "мой боец"? - а что для Нисея значило "моя жертва"? Навряд ли Акаме сумел бы ответить на этот вопрос. Не потому, что он не знал, а потому, что был попросту не в силах расчленить свое отношение к Аояги на части. Все кусочки его эмоций и чувств плотно переплетались между собой, и не редко одно являлось продолжением другого. Нисей не смог бы сказать: любил ли он Сеймея потому, что тот был его жертвой, или он был Его жертвой потому, что Акаме любил его. Это было слишком сложно. Все равно, что разбирать чудовищно сложную головоломку. Потом ее будет не собрать. И если начать дробить любовь к Аояги на части, Нисей рисковал разлюбить его вовсе.
-Открыть систему. - глядя на Сеймея исподлобья, отчетливо, но достаточно быстро для того, чтобы Аояги не сумел ничего предпринять, произнес Акаме: - Запуск в нейтральном режиме. - за спиной Нисея поднявшийся столб темноты, переливающийся всеми оттенками черного от практически серого до насыщенно черного с синим отливом, волнами хлынул во все стороны, заливая систему. Воздух внутри системы ощутимо покалывал кожу, выдавая раздражение стража, как если бы комнату вдруг населило превеликое множество невидимых пчел с острым жалом. - Сеймей, теперь тебе не настолько противны мои прикосновения. - Акаме провел над своей головой рукой, и на его макушке появилась пара кошачьих ушек с пушистым черным мехом. - А, может, лучше так. – тьма, поднявшись по ногам Нисея, облепила его со всех сторон, заглатывая как огромная рыбина. - Теперь я достаточно идеален для тебя, Аояги? - перед Сеймеем возник Агатсума, и лишь кривая насмешливая улыбка и цвет глаз выдавали в нем Акаме, спрятавшегося за иллюзией. - Или нет. Погоди! - Нисей махнул рукой, с его плеч посыпались черные капли ртути, а фигура "Соби" начала уменьшаться, приобретая иные знакомые для Аояги черты. - Они-сан, - Рицка улыбнулся. Он был моложе себя настоящего на шесть лет. - Таким я нравлюсь тебе больше?

Отредактировано Akame Nisei (31.05.2018 17:22)